08:51 ЧУДЬ И СИРТЯ | |
| ЧУДЬ И СИРТЯ С преданиями о чуди самым непосредственным образом связаны северные предания о народе сиртя (сихиртя, сииртя, сирчи), обитавшем в тундре до прихода ненцев. По преданиям, сиртя были маленького роста, носили красивую одежду с металлическими подвесками. У них были белые глаза (вспомним "чудь белоглазую”), говорили слегка заикаясь. Домами сиртя служили высокие песчаные сопки. На поверхность тундры они выходили по ночам или в туман; обитали под землей, где ездили на собаках и пасли мамонтов "я хора” (земляных оленей).  Прорезная бляха. Трехликий крылатый человеколось на ящере. VII-VIII вв. Бронза, литье. р. Ухта. Последнее обстоятельство в контексте нашего исследования заслуживает того, чтобы остановиться на нем подробнее. Различным группам хантов зверь-мамонт известен как вес (вэс). В некоторых случаях имя веса подвергалось табуированию, и тогда он фигурировал как вой (зверь). Описывают это существо следующим образом: "белый, живет в воде, в ямах”, "как кит, говорят, всплывает”, "из воды выползает, под вид тюленя”, "крокодил, землю роет по берегу, в воде живет”. С именем веса связан целый ряд топонимов, например озеро Весынг-лор ("Озеро веса”), располагающееся на левом берегу реки Казым, к юго-востоку от деревни Юильск (Северная Тюмень) – примечательно, что неподалеку располагается бор со святым местом хантов. По правому берегу Казыма, рядом с устьем реки Сорум, слева от устья, находится проточное озеро-старица Весынг-вэри ("Старица веса”). Примечательно, что со слов сорумского ханты Данил Петровича Захарова: "в этой старице крокодилы живут, звери – большие, как акулы”! Неподалеку от озера Весынг-вэри располагается яр Вес-имисангхум ("Яр женщины-веса”). Там также находилось священное место, которому поклонялись ханты. Обратим внимание, что в означенном топониме упомянут "вес” женского пола. У шурышкарских хантов известно озеро Вес-тор ("Озеро мамонта”), Вес-тор-курт ("Деревня озера мамонта”), у среднеобских – Вес-емтор-сан ("Ручей озера мамонта”), у ваховских – Весынг-эмтор ("Озеро мамонта”), у хантов реки Сыни – Весынг-курт ("Деревня мамонта”). Этнографическими исследованиями установлено, что народы Сибири (ханты, манси, селькупы, эвенки) считали мамонта подводным или подземным животным с рогами и не сомневались в его реальном существовании. При этом мамонт наделялся одновременно признаками сухопутного (лось, олень) и водного животного, приобретая образ полузверя-полурыбы. Представления о мамонте как о подземном существе отражены в самом его наименовании, таком как "земляной бык”, или "земли олень самец”, которое обнаруживается у ненцев (янг-хора), у хантов (мув-хор, мув-хар, мы-хор), у манси (ма-хар). У якутов мамонт именовался у-огуса ("водяной бык”) и считался духом-хозяином воды! А ханты реки Сыни называли мамонта йинк-вой ("водяной зверь”), при этом, считая, что он живет в земле и имеет большие зубы или рога. В контексте нашего исследования представляет значительный интерес, то обстоятельство, что представления о звере-мамонте у народов Сибири (главным образом северной ее части) имели ярко выраженную религиозную окраску. Мамонта считали священным животным. Так, по свидетельству мозямского ханты Семена Ивановича Юхлымова, знатока и исполнителя фольклорных произведений своего народа, "все те, которые под землей” подчиняются двум главным подземным богам, называемым курснгэн-веснгэн ("боги-весы”) (здесь прямо-таки невозможно удержаться от того, чтобы не отметить характерную перекличку с сюжетными рефренами произведений известного писателя и визионера Говарда Филлипса Лавкрафта). Неудивительно, что места связанные с обитанием мамонта-веса, считаются у хантов святыми (1). Уже знакомый нам Сигизмунд фон Герберштейн, в "Записках о Московии” писал: в Сибири "имеется великое множество птиц и различных животных, каковы, например, соболи, куницы, бобры, горностаи, белки и в океане животное морж... Кроме того, Вес, точно так же белые медведи, волки, зайцы” (2). Характерно, что таинственный Вес помещается здесь в один ряд с вполне реальными животными. П. Городцов, приводя западносибирский цикл сказаний о мамонтах у обских угров, сибирских татар и русских пишет: "Мамонт существует на земле и до сих пор, только в небольшом количестве: это животное теперь очень редко. Ранее же – в прежние времена – мамонтов водилось на земле, несомненно, гораздо больше. Мамонт своим внешним видом и строением тела напоминает быка или лося, но размерами своими он значительно превышает этих животных: мамонт в пять-шесть раз больше самого большого лося. На голове у мамонта имеются два громадных рога: рога его гладкие, розовые и чистые, слегка изогнутые, как у быка, но не ветвистые, как у лося. Копыта у него раздвоенные. Как и чем питается мамонт – неизвестно; говорят, что он питается каким-то составом, имеющим вид камня. <...> Мамонт живет исключительно в земле и притом на значительной глубине (неподалеку от берегов большой реки мамонт роет себе в земле логовище-пещеру и оттуда ходит на водопой). <…> Мамонт не любит солнечного света... Во все летние месяцы мамонт укрывается в земле. В зимнее же время, когда речная вода укрыта от солнечного света толстым льдом и снегом, мамонт любит проводить время в самой реке, в воде подо льдом. <…> Мамонт по своему нраву животное кроткое и миролюбивое, а к людям ласковое, при встрече с человеком мамонт не только не нападает на него, но даже льнет и ластится к человеку”. Кротость мамонта иногда подтверждается в Сибири рассказами, напоминающими популярное во многих областях России повествование о случайно провалившемся под землю и зазимовавшем там человеке. Зимует он со змеями, а в сибирской версии сюжета — с мамонтом. Мамонт (как и змей) не трогает пришельца; даже "ластится” к нему. Он указывает ему камень, лизнув который можно насытиться, а весною выводит на берег реки. Подробное исследование сибирских поверий, связанных с мамонтом и "мамонтовыми костями”, было предпринято В.Н. Татищевым во время разыскания им, по указу Петра I, рудных месторождений. Описание мамонта в его материалах совпадает с описаниями XIX–XX вв.: "Сей зверь, по сказанию обывателей, есть великостию с великого слона и больше, видом черн, имеет у головы два рога, которые по желанию своему двигает такс, якобы оные у головы на составе нетвердо прирослом были. <...> Оной зверь живет всегда под землею, с места на место приходит, очищая и предуготовляя путь себе имущими рогами, якобы некоторыми снастьми, но не может никогда на свет выттить; когда же он так близко к поверхности земли приближится, что воздух ощутит, то умрет. О пище его не что иное мнят, как токмо самая сущая земля, притом же некоторые сказуют, что он не может в тех местах жить, где люди на земли поселились, но удаляется в места пустые и ненаселенныя” (3). Следует отметить наличие определенных совпадений между изображениями чудских ящеров и соответствующими описаниями мамонта-веса. В частности, нижняя челюсть ящеров имеет ярко выраженную форму загнутого кверху клыка или бивня, каковой присутствует и в описаниях мамонта-веса. В предании, записанном в 1900 году, рассказывается как однажды старый могущественный шаман вызвал "холбут аiбi” ("тень мамонта”), взобравшись на спину "тени”, он заставил ее плыть по озеру… Д. Анучин в свою очередь отмечал, что: "ящер представлялся способным к передвижению на себе других, более или менее антропоморфных существ” (4). Причем деталь эту он выделяет как важную ("идеологическую”) для понимания сути ритуального изображения ящера в сложных религиозных композициях пермской металлопластики! Некоторый свет на природу этого совпадения проливают славянские предания об "Индрик-звере”. В различных вариантах стиха о Голубиной Книге (5) имя этого зверя представлено в разных формах: Индрок, Индра, Кондрык, Белояндрик, Вындрик, Единорог, Единрог и Единор. Также разняться и его черты, однако во всех вариантах он называется "всем зверям отец”. В русском фольклоре Индрик – подземный зверь: "ходит рогом по подземелью, аки солнце по поднебесью”, "пропущает реки и кладязи студеные ”, "он живет на Святой горе, ест и пьет из Синего моря, никому обиды не делает”. Наряду с этим Инрик-зверь наделяется чертами хозяина водной стихии (царь вод), источников и кладязей. Особо отметим буквальные совпадения в описании Индрик-зверя и мамонта – и тот и другой имеют один или два рога, и наделяются одновременно признаками сухопутного (подземного) и водного животного. В обоих случаях подчеркивается миролюбивое настроение по отношению к человеку. То обстоятельство, что Индрик-зверь: "проходит все горы белокаменные, прочищает все ручьи и проточины”, "выкопает ключи все глубокие”, а также изображается как противник змея, который мешает брать воду из колодца, сближают его образ с фигурой индийского бога Индры, победившего предводителя демонов змея Вритру, из живота которого излились мировые воды: "Он [Индра] убил змея, он просверлил [русла] вод, он рассек недра гор” ("Ригведа” 1.32.1) (6). Однако для нас особенно важно, что Индрик-зверю приписывались свойства противников змея и крокодила – "енудра” (выдры, греч. ένύδριος), "ихневмона” ("фараонова мышь”, млекопитающее рода мангустов, поедающее яйца крокодилов, иногда ихневмонами называют всех представителей рода мангустов), и сказочной рыбы "еньдроп” (греч. ϋδρωψ – морской зверь, известный в славянских списках Физиолога) (7). Отсюда можно предположить, что наличие определенных совпадений между изображениями чудских ящеров и описаниями мамонта-веса в какой-то мере продиктовано представлением об общей (подземно-подводной) среде обитания этих различных (подчас даже антагонистичных) существ. Наряду с этим невозможно игнорировать и то, безусловно связующее эти фигуры обстоятельство, что в обоих случаях народные представления (сиртя) и соответственно композиции пермской металлопластики (чудь) фиксируют наличие устойчивой и вполне определенной связи между означенными подземно-подводными животными и конкретным подземным народом: сиртя пасут мамонтов; чудской ящер изображается расположенным к передвижению на себе антропоморфных существ. Разумеется, этим связь комплекса представлений о племенах карликовой чуди с северными преданиями о народе сиртя отнюдь не исчерпывается. Так же как чудь, сиртя считались умелыми кузнецами и хорошими воинами. Встречи с сиртя одним приносили несчастье, другим – удачу. По преданиям, с приходом в тундру ненцев-оленеводов сиртя скрылись под землей. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. По другим рассказам, сихиртя могли украсть детей (если те допоздна продолжали игры вне чума), наслать порчу на человека или просто напугать его. Встречаются упоминания военных столкновениях ненцев с сихиртя, при этом последние отличались не столько ратной доблестью, сколько умением неожиданно скрыться и внезапно появиться вновь. Ненцы относили эти умения к особым (шаманским) дарованиям сихиртя. Значение самого слова "сихиртя” ("сирти”, "си-ирти”) объясняют как: производное от глагола "сихирць” (приобрести землистый цвет кожи, чуждаться, избегать), от названия жука "си” (в которого превращается душа умершего), и, наконец от "си” (отверстие, дыра) (8). Впервые подлинные ненецкие предания о сиртя – кочевых охотниках тундры и морского побережья, промышлявших диких оленей, рыбу и морского зверя, говоривших на языке, отличном от ненецкого, и скрывшихся навсегда под землей, были записаны А. Шренком, совершившим в 1837 году большую поездку по Большеземельской тундре (9). Что характерно, во время этой поездки в низовьях реки Коротаихи, впадающей в Баренцево море к востоку от Варандея и к западу от Югорского полуострова и хребта Пай-Хой, им были обнаружены "чудские пещеры” с остатками материальной культуры (к сожалению, безвозвратно погибшими для науки). В записях миссионера Вениамин мы находим: "Река Коротаиха замечательна обилием рыбных промыслов и чудскими земляными пещерами, в которых, по самоедским преданиям, когда-то в древности жила Чудь. Пещеры эти в десяти верстах от устья, на правом берегу, на косогоре, который издревле по-самоедски назывался Сирте-ся – "Чудская гора” (10). Академик И. Лепехин, зная распространенные на Европейском Севере легенды о "чудском народе”, стремился найти его реальные следы в виде археологических памятников. Благодаря сообщениям информаторов И. Лепехин смог сделать следующую примечательную запись: "Вся самоедская земля в Мезенском округе наполнена запустевшими жилищами некогда древнего народа. Находят оные на многих местах: при озерах, на тундре, в лесах, при речках, сделанные в горах и холмах наподобие пещер с отверстиями, подобными дверям. В сих пещерах обретают печи и находят железные, медные и глиняные домашних вещей обломки” (11). В советское время проблема сиртя разрабатывалась В.Н. Чернецовым (12), который, побывав на Ямале, не только собрал разнообразные сказания о сиртя, но и обнаружил памятники древнейшей культуры, оставленные скорее сиртя, чем позднейшими ненцами. Согласно опубликованным им преданиям, ненцы, пришедшие на Ямал, встретили там население, обитавшее на побережье в земляных домах и промышлявшее морского зверя. Это и были сиртя, не знавшие оленеводства, с которыми ненцам приходилось воевать, а иногда и вступать в браки (13). В частности известно зафиксированное свидетельство ненецкого рода Вэнонга: их родоначальники на Ямале не раз вступали с сиртя в сражения, а в периоды перемирий вели с ними торговлю, более того, одна из женщин в свое время вышла замуж за сиртя (14). Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще за четыре – шесть поколений до наших дней, встречались кое-где на Северном Ямале, а затем окончательно исчезли. В.Н. Чернецов дважды опубликовал важный археологический материал из землянок на мысе Тиутей-сале при слиянии рек Сер-яха и Тиутей-яха (на западном побережье Ямала под 71°30' с. ш.), который он датировал VI-IX вв. и приписывал сиртя (15). М.Г. Левин всецело поддерживал сложившуюся на основании указанных выше материалов точку зрения о том, что сиртя действительно существовали и сыграли роль аборигенного субстрата в формировании ненецкого народа. Вместе с тем он подчеркивал необходимость дальнейших поисков свидетельств о сиртя, что в значительной мере и определило направление работ Ямало-Обской экспедиции кафедры этнографии МГУ состоявшейся под руководством Л.П. Лашука в 1961 году. На сопке Харде-седе ("имеющая жилье сопка”), находящейся на восточном побережье Ямала (бухта Находка), экспедицией Л.П. Лашука было обнаружено заброшенное "священное” место, с которым связано представление о сиртя. По свидетельству местных жителей, в этой сопке некогда скрывались диковинные "маленькие люди”, но уже давно они "ушли” в другую более удаленную сопку, оставив на прежнем месте только "сядеев” – изображения богов и различные вещи. Старухи и сейчас не разрешают детям бегать по сопке: "Вытопчите, мол, сядеев, а это – грех”. Само название сопки указывает, что на ней когда-то было не только жертвенное место, но и жилье. В результате проведенных раскопок выяснилось, что помимо находок (костяные поделки, деревянные предметы, остатки сосудов и т.д.) относящихся к позднему времени, некоторые обнаруженные предметы имеют типологическое сходство с находками в землянке на мысе Тиутей-сале, существовавшей до X в., оставленными народом несамодийского происхождения, хотя и причастного к формированию современных ненцев. Основные находки сделанные на сопке Харде-седе были отнесены к эпохе развитого железного века. На сопке были обнаружены следы металлургического производства в виде железных шлаков и сплавившегося в стекловидную массу песка, подстилающего верхний торфяной слой. Структурный анализ показал, что шлак происходит из сыродутного железоделательного горна. "Изучение напластований на капище Харде-седе ясно показывает непрерывность его использования с I тысячелетия н.э. и до начала 30-х годов XX века, что вряд ли могло иметь место, если бы между ранними насельниками здешних мест – сиртя и позднейшими ненцами – не было никакой генетической связи <…> Тиутейсалинские памятники возникали в приполярной тундре тогда, когда здесь не было и намека на оленеводческий уклад населения и какие-либо следы новой культуры, принесенной из южной части Обь-Енисейского междуречья – наиболее вероятной прародины оленных самодийцев. Причислять последних к созидателям тиутейсалинской культуры тундровых охотников на дикого оленя и приморских зверобоев нет особых оснований, хотя, распространившись со временем по Крайнему Северу, самодийцы через посредство аборигенов (сиртя) и явились восприемниками этой культуры”. Характерно, что ямальские ненцы отчетливо различают сиртя – древних аборигенов и хаби – хантов – также очень древних жителей Севера. Ненец, имеющий хотя бы и в далеком родстве иноязычные элементы, уверенно говорит, что это были хаби, а отнюдь не сиртя, но случается, что далекий родич был сиртя, опять-таки с хаби ничего общего не имеющий. Таким образом, очевидно, что представление ненцев о сиртя носит в значительной степени характер этнического, а не какого-либо иного различия. В Находке экспедицией Л.П. Лашука были записаны следующие сказания об аборигенах Ямала. Сиртя – люди очень низкого роста, но коренастые и крепкие, жившие тысячу лет назад. Во всем они отличались от ненцев: домашних оленей не держали, охотились на оленей-"дикарей”, носили иную одежду: например, ягушек (распашная женская одежда из оленьей шкуры), как ненцы, не имели, одевались в шкуры выдры (намек на глухую верхнюю одежду). Однажды появилась большая вода, затопившая все низменные места на Ямале. Жилищами сиртя стали недра возвышенных сопок-седе. По другой версии, сиртя "ушли в сопки” потому, что с появлением "настоящих людей” – ненцев – прежняя земля перевернулась оборотной стороной. Став подземными жителями, сиртя впредь опасались выходить на дневной свет, от которого у них лопались глаза. День у них стал считаться ночью, а ночь — днем, ибо только по ночам они могли выходить из сопок, да и то, когда в окрестности все тихо и нет людей. Сейчас сиртя осталось мало, и все реже они выходят на поверхность. Только шаман может определить, в какой сопке сиртя есть, а в какой их нет. Как указывает Л.П. Лашук, реалистическая основа в этих преданиях бесспорно есть и подтверждается научными данными, однако конкретного ответа об этнической принадлежности сиртя сказания не дают (16). В этой связи представляет интерес следующее современное свидетельство, записанное В. Мещеряковым: "время от времени оленеводы наблюдают таинственное явление: раскрывается в тундре земля и образуется Яма — вход в подземное царство сиртя. Подходить близко к ней опасно, края осыпаются. Но если набраться смелости и заглянуть внутрь, то дна не увидишь, оно находится очень глубоко, скрыто белым дымом и пышет жаром. Яму можно заметить издалека: над ней поднимается дым или туман. Ночью над Ямой люди видели столб света, а иногда и купол, светящийся красным огнем, который мог подняться в небо и совершить полет. Это сиртя летают над своей землей. А сами ненцы и их шаманы могут летать только на минлее, гигантской птице с семью парами железных крыльев” (17). Не стоит игнорировать и то вполне установленное обстоятельство, что еще в конце XIX века у ненцев в ходу были человеческие жертвоприношения! Самоеды убеждены, что если преподнести сядею человеческую голову, то он непременно пошлет богатый промысел. Однако убийства осуществлялись скрытно, так как преступников вполне могли отдать в руки правосудия другие самоеды. В процессе христианизации старые культовые места на материке, в Большеземельской тундре, на Тимане, на полуострове Канине были уничтожены. Но, как оказалось, ненцы все же сумели сохранить некоторые святилища, утаив их от миссионеров. Так, например, на остров Вайгач (священный остров коренных народов Севера, ненцы (самоеды) называют его "Хэбидя Я” – "святая земля”) идолы были перенесены из северной части в глубину острова и надежно спрятаны в горах (современная гора Большая Болванская). Посетивший в 1898 году остров художник А.А. Борисов, оставил крайне любопытные сведения о посещении местных святынь. Он с большим трудом уговорил самоедов показать ему святилище Неве-Хэге ("Мать богов”) у Большой Болванской горы. Свои впечатления от увиденного Борисов изложил впоследствии в своей книге "От Пинеги до Карского моря” (1907): "Не доезжая версты три до главной святыни, мы остановились у предуверия, так сказать, самоедской Мекки. Я опрометью бросился осматривать эти интересные места и наткнулся между скал на огромную груду идолов. Она была так велика, что, если бы потребовалось перевезти ее на другое место, пришлось бы нагрузить 30-40 возов. Кругом божеств попадались огромные кучи топоров, ножей, цепей, обломков якорей, очевидно, взятых с судов, потерпевших аварии, гарпунов, обломков от ружей и замков, пуль. Именно сюда самоеды ехали за тысячи верст, чтобы здесь, у подножия жилища властелина полярных пустынь, принести в жертву оленя. Очень многие думают, что самоеды теперь уже этого не делают, но они жестоко ошибаются: самоеды так же чтут своих "хаев” (богов – А.К.) и "сядэев”, как и в былое далекое время. Свидетельством этому служили глаза, уши и губы только что убитых оленей и кровь, только что засохшая на некоторых богах. Шагах в двадцати валялись три оленьи желудка и недавно погасшие священные костры” (18). Характерно, что, по мнению ученых, это утверждение, вполне актуально и для наших дней. Во время археологических исследований, проведенных на острове экспедицией под руководством Л.П. Хлобыстина (1984–1987) (19), помимо предметов языческих культов аборигенов Севера были обнаружены предметы новгородского производства (бубенчики), эмалевые крестики Киевской Руси. Были найдены и совсем уж редкие для северных широт предметы – части сабли XI-XIII веков, оловянное обрамление иконки с оглавием и изображением "Нерукотворного Спаса”, подвесные фигурки ангелов, архангела Михаила, всадника "Перун на коне”, стоящих "перунов” (20). А результаты Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия, проводившейся летом 2000 года, подтвердили предположения, согласно которым на острове были расположены главные святилища и других народов, обитавших на этой территории до прихода ненцев. Согласно выводам МАКЭ: "эти более древние святилища могли принадлежать племенам Югры и легендарного народа сииртя (сихортя), о котором рассказывают многие ненецкие легенды. Новые находки на Вайгаче, которые датируются II—III в. до н.э., доказывают, что в этом регионе в течение столетий пересекались пути многих народов Севера, Сибири и Восточной Европы. Главные святилища как бы передавались "по наследству” от одного народа Севера к другому” (21). С преданиями о чуди и "ушедшем в землю” (в горы и тундровые сопки) народе сиртя, совпадает летописный рассказ о людях неведомого языка, живущих в недрах гор, новгородца Гюряты Роговича об Югорской земле, записанный в Лаврентьевском списке "Повести временных лет” (1096 г.): "Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович, новгородец, говоря так: "Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую. Югра же – это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: "Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее, и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и, если кто даст им нож ли или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому, и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север” (22). В этом же ряду находятся и уральские поверья о дивьих людях. Следующая легенда была записана в 1927 году на Урале Н.Е. Ончуковым: ”Дивьи люди живут в Уральских горах, выходы в мир имеют через пещеры. В заводе Каслях, по Луньевской железнодорожной ветке, они выходят из гор и ходят меж людьми, но люди их не видят. Культура у них величайшая, и свет у них в горах не хуже солнца. Дивьи люди небольшого роста, очень красивы и с приятным голосом, слышать их могут только избранные. Они предвещают людям разные события. Рассказывают, что в селах Белосудском, Зайковском и Строгановке в полночь слышится звон; слышали его только люди хорошей жизни, с чистой совестью. Такие люди слышат звон и идут на площадь к церкви. Если приходит на площадь недостойный человек, он ничего не видит и не слышит. Приходит старик из Дивьих людей и рассказывает о событиях и предсказывает. Мужики в тех местах знают все, что скрывается большевиками” (23).  "Бронзовая статуетка, изображающая древняго Чудскаго рудокопа. Найдена въ Сибири, находится въ Император. Эрмитажъ” Д.Н. Анучин "К истории ознакомления с Сибирью до Ермака. Древнее русское сказание "О человецах незнаемых в восточной стране”. Д. Анучин пишет: "Верование в существовании под землею людей было с давних пор в ходу у северных инородцев. Новгородское сказание помещает их однако в страну у верховьев Оби и не говорит, чтобы они жили в земле, а только, что они "ходят под землею иною рекою день да нощ с огни, и выходят на озеро, и над тем озером свет пречюден и град велик, а посаду нет у него. И кто подет к граду тому и тогда слышити шюм велик в граде том, как и в прочих градах (живущих); и как придут в него, и людей в нем нет, и шюму не слышити никотораго, ни инаго чего животна, но во всякых дворах ясти и питии всего много и товару всякаго, кому что надоб, и прочь отходят, а кто что бесцены возьмет и прочь отидет, и товар у него погыбнет и обрящется пакы в своем месте. И как прочь отходят от града того, и шюм пакы слышти, как и в прочих градах живущих" <…> По всей вероятности, в этом известии передан слух о той Чуди, которая пролагала в Алтае под землей свои копи для добывания из них медной руды. Известно, что как в Алтае, так и в Урале, Русские открывали рудники, большей частью, по следам какого-то древнего народа, который был знаком с металлургией, и открыл в этих горах почти все более замечательные в них медные месторождения” (24). Действительно, предания наделяют чудь качествами отменных рудознатцев и металлургов. Мамин-Сибиряк писал: "Чудь существовала задолго до русской истории, и можно только удивляться высокой металлической культуре составлявших её племён. Достаточно сказать одно то, что все наши уральские горные заводы выстроены на местах бывшей чудской работы – руду искали именно по этим чудским местам” (25). (Продолжение следует) Примечания: 1 Дмитриева Т. Тайны водяного мамонта. // Уральский следопыт. № 3. 1994. С. 76–77. 2 Герберштейн С. Записки о Московии. 3 Власова М. Русские суеверия. С. 672. 4 Еремин Г. Мамонт, Homo sapiens и другие… 54–58. 5 Голубиная (вернее Глубинная - от глубины премудрости) книга, народный духовный стих, в вопросах и ответах, заключающий в себе сведения о происхождении мира, людей, сословий, сведения географические, естественно-научные и т.п. // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 6 Святополк-Четвертынский И.А. Змееборческие концепты в Авесте, среднеперсидских текстах, Шахнаме, Риг-Веде, в хеттском мифе об Иллуянке, в древнегреческой традиции и шумерском мифе Lugal ud Me-Lám-bi. Реконструкция индоевропейской змееборческой модели. // http://devanagari.ru/texts/avestan/Drago 7 Мочульский В. Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге. Варшава. 1887. 8 Головнев А.В., Зайцев Г.С., Прибыльский Ю.П. История народов Ямала. Предания о сихиртя. // История Ямала. Тобольск, 1994, С. 12–14. 9 Schrenk A. Reise nach dem Nordosten des europaischen Russlands, BJ I. Dorpat, 1843. 10 Вениамин. Самоеды мезенские. // "Вестник РГО”, Кн. III. СПб., 1855. С. 89. 11 Лепехин И. Дневные записки путешествия. Ч. IV. СПб., 1805. С. 203. 12 Чернецов В.Н. Древняя приморская культура на полуострове Ямал. // Сб. "Советская этнография”, 1935. № 4–5. 13 Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н.э. // "Материалы и исследования по археологии СССР”, № 58. М., 1957. 14 Темкин Г. Колыбель под семью звездами. // "Дорогами тысячелетий. Сборник исторических очерков и статей”. Книга вторая. М., 1988. С. 8. // http://endis.fatal.ru/sirtya.php. 15 Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н.э. 16 Лашук Л.П. "Сиртя” – древние обитатели Cубарктики. // Cб. "Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии”. М., 1968. C. 178–193. 17 Мещеряков В. Шестиконечная звезда Заполярья. // "Секретные материалы ХХ века” № 22 (41) 2000. 18 Вехов Н.В. Вайгач. // http://arktichesky.narod.ru/vay.htm. 19 Хлобыстин Л.П. Древние святилища Вайгача. // Сб. "Пробл. изуч. ист.-культ. среды Арктики”. Под ред. Боярского П.В. М., 1990. С. 120–135. 20 Дятлов В. Остров на крови. // Итоги. № 33 (479). 6 июля 2006. // http://www.itogi.ru/paper2005.nsf/Articl 21 Боярский П., Глазов М. Священный остров ненецкого народа. // "Охрана дикой природы”. № 3 (22) 2001. С. 40–44.// http://www.biodiversity.ru/publications/o 22 Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С.Лихачева; Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1996. С. 245–246 23 Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. С.¬672. 24 Анучин Д.Н. К истории ознакомления с Сибирью до Ермака. Древнее русское сказание "О человецах незнаемых в восточной стране”. Археолого-этнографический этюд. М., 1890. 25 Мамин-Сибиряк Д.Н. Старая Пермь // Вестник Европы. 1889. №7. С.99. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |